Конан Дойл Артур - Этюд В Багровых Тонах
Артур Конан-Дойль
Этюд в багровых тонах
ЧАСТЬ I
Из воспоминаний доктора
Джона Г. Уотсона, отставного офицера
военно-медицинской службы.
ГЛАВА I
МИСТЕР ШЕРЛОК ХОЛМС
В 1878 году я окончил Лондонский университет, получив звание врача, и
сразу же отправился в Нетли, где прошел специальный курс для военных
хирургов. После окончания занятий я был назначен ассистентом хирурга в
Пятый Нортумберлендский стрелковый полк. В то время полк стоял в Индии, и
не успел я до него добраться, как вспыхнула вторая война с Афганистаном.
Высадившись в Бомбее, я узнал, что мой полк форсировал перевал и
продвинулся далеко в глубь неприятельской территории. Вместе с другими
офицерами, попавшими в такое же положение, я пустился вдогонку своему
полку; мне удалось благополучно добраться до Кандагара, где я наконец
нашел его и тотчас же приступил к своим новым обязанностям.
Многим эта кампания принесла почести и повышения, мне же не досталось
ничего, кроме неудач и несчастья. Я был переведен в Беркширский полк, с
которым я участвовал в роковом сражении при Майванде1. Ружейная пуля
угодила мне в плечо, разбила кость и задела подключичную артерию.
Вероятнее всего я попал бы в руки беспощадных гази2, если бы не
преданность и мужество моего ординарца Мюррея, который перекинул меня
через спину вьючной лошади и ухитрился благополучно доставить в
расположение английских частей.
Измученный раной и ослабевший от длительных лишений, я вместе с
множеством других раненых страдальцев был отправлен поездом в главный
госпиталь в Пешавер. Там я стал постепенно поправляться и уже настолько
окреп, что мог передвигаться по палате и даже выходить на веранду, чтобы
немножко погреться на солнце, как вдруг меня свалил брюшной тиф, бич наших
индийских колоний. Несколько месяцев меня считали почти безнадежным, а
вернувшись наконец к жизни, я еле держался на ногах от слабости и
истощения, и врачи решили, что меня необходимо немедля отправить в Англию.
Я отплыл на военном транспорте "Оронтес" и месяц спустя сошел на пристань
в Плимуте с непоправимо подорванным здоровьем, зато с разрешением
отечески-заботливого правительства восстановить его в течение девяти
месяцев.
В Англии у меня не было ни близких друзей, ни родни, и я был
свободен, как ветер, вернее, как человек, которому положено жить на
одиннадцать шиллингов и шесть пенсов в день. При таких обстоятельствах я,
естественно, стремился в Лондон, в этот огромный мусорный ящик, куда
неизбежно попадают бездельники и лентяи со всей империи. В Лондоне я
некоторое время жил в гостинице на Стрэнде и влачил неуютное и
бессмысленное существование, тратя свои гроши гораздо более привольно, чем
следовало бы. Наконец мое финансовое положение стало настолько угрожающим,
что вскоре я понял: необходимо либо бежать из столицы и прозябать
где-нибудь в деревне, либо решительно изменить образ жизни. Выбрав
последнее, я для начала решил покинуть гостиницу и найти себе какое-нибудь
более непритязательное и менее дорогостоящее жилье.
В тот день, когда я пришел к этому решению, в баре Критерион кто-то
хлопнул меня по плечу. Обернувшись, я увидел молодого Стэмфорда, который
когда-то работал у меня фельдшером в лондонской больнице. Как приятно
одинокому увидеть вдруг знакомое лицо в необъятных дебрях Лондона! В
прежние времена мы со Стэмфордом никогда особенно не дружили, но сейчас я
приветствовал его почти с восторгом, да и он тоже, по-видимому, был рад
видеть меня. От избытка чувств я пригласил его позавтрак
